Ликкен Д.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТЕСТА НА ЗНАНИЯ ВИНОВНОГО
В 1958 году я согласился руководить летними курсовыми работами двух студентов-медиков. Способные и полные энергии они за месяц справились с проектом, который я им запланировал на три месяца. Поэтому мне было необходимо придумать новый эксперимент, который бы занял их в июле и августе. Заинтересовавшись психофизиологическими исследованиями, которые я проводил в своей лаборатории в это время, они поинтересовались, занимаюсь ли я вопросами детекции лжи, и я был вынужден признать, что совершенно некомпетентен в этой области. Поэтому, вооружившись имевшимся у нас временем, оборудованием и полным отсутствием знаний мы решили провести эксперимент по детекции лжи.
Эксперимент
Используя студентов-добровольцев в качестве обследуемых, мы попросили часть из них совершить так называемое «мнимое» преступление (mock crime), а затем попытались выявить среди них «виновных» и «невиновных» в этом преступлении путем анализа их физиологических реакций в ходе стандартизированной процедуры допроса. Для простоты мы использовали только один физиологический показатель – электрокожную реакцию – ЭКР (также известную как кожно-гальваническая реакция – КГР) – изменение электрического сопротивления кожи в области ладоней рук, связанного с изменением потоотделения в этой области. ЭКР является исключительно чувствительным психофизиологическим индикатором. Практически любой стимул способен вызвать изменение этого показателя. При этом считается, чем сильнее стимул, тем большее возбуждение организма он вызывает и тем выраженнее будет изменение показателя ЭКР.
Мы решили использовать два «мнимых» преступления – «кражу» и «убийство». Наши испытуемые были распределены по четырем группам. Испытуемые, относящиеся к группе «воров», например, должны были прийти в указанный офис и получить от ассистента «А» следующую инструкцию: перейти в соседнее здание, подняться на определенный этаж, подойти к определенному офису, дождаться пока присутствующий в офисе человек выйдет, зайти после этого в офис, проверить все ящики стола в поисках предмета, который им предстояло «украсть». Найдя его, они должны были забрать и спрятать этот предмет в коридоре в специально подготовленном для этого ящике.
Испытуемые, которые должны были совершить «убийство», сначала заходили в другой офис, где им предлагалось сыграть партию в покер с присутствующим там сотрудником. По запланированной схеме они проигрывали, после чего «убивали» партнера «оружием», которое им предварительно передавал ассистент «А». После «убийства» испытуемые должны были спрятать «орудие убийства» в заранее определенном месте и незаметно скрыться.
Представители третьей группы испытуемых должны были совершить оба указанных выше «преступления», и таким образом несли двойную «вину».
Участники четвертой группы были просто проинформированы о том, что они будут опрошены в отношении двух «преступлений», о которых до этого они вообще ничего не знали.
После выполнения указанных выше инструкций все участники эксперимента прошли испытание на полиграфе у специалиста «Б», который был абсолютно не информирован о том, к какой группе относились обследуемые им лица. Задачей специалиста «Б» было определить на основе анализа КГР-реакций, кто из испытуемых был причастен к первому или второму «преступлению», к обоим «преступлениям» одновременно или был совершенно «невиновным».
При разработке метода оценки результатов описанного эксперимента мое полное незнание существовавших в то время процедур детекции лжи оказалось очень полезным. Тогда я был убежден, что термин «детекция лжи» был исключительно журналистским приемом привлечения интереса публики. По совершенно очевидным причинам, которые я раньше изложил в этой книге, я был убежден, что «детекция лжи» принципиально невозможна. Но в нашем эксперименте (как и в целях полиции) интерес заключался не в выявлении лжи, а в установлении виновности в совершении «преступления». Задачей полиграфолога (специалиста «Б») было выявление «виновных» и «невиновных» среди испытуемых. При этом самым существенным психологическим различием между «виновными» и «невиновными» испытуемыми было то, что первые из них «присутствовали» на месте «преступления», до мелочей знали то, что произошло; их мозг помнил все детали совершенного «преступления», которые были не известны «невиновному» испытуемому.
Но как можно было бы выявить это уникальное знание, которым обладает только виновный в преступлении? Только через узнавание им людей, предметов или событий, напрямую связанных с преступлением. К сожалению, невозможно выявить узнавание само по себе на основе физиологической реакции, так же как невозможно обнаружить в физиологических признаках реакцию, однозначно связанную с ложью. Однако в тот момент, когда мы предъявляем убийце фотографию его жертвы, ее опознание вызовет у него определенное возбуждение, которое никогда не будет наблюдаться при предъявлении совершенно посторонней нейтральной фотографии. Если мы предъявим ему последовательно пять фотографий разных лиц, включая фотографию жертвы «преступления», то мы можем ожидать появление одной сильной реакции и четырех реакций, меньших по величине. Для «невиновного» испытуемого все пять лиц будут одинаково незнакомы и у него не будет никакой причины особо реагировать на фотографии «жертвы» на фоне остальных фотографий.
Предположим, Вы являетесь подозреваемым, принадлежащим группе 1 в нашем эксперименте, то есть исполнителем «мнимой» кражи. В ходе опроса ассистент Б скажет Вам следующее:
«Вор спрятал то, что он украл. Где он это спрятал? Сидите спокойно, слушайте меня внимательно и только повторяйте названия мест, которые я буду произносить. Итак, где вор спрятал украденное?… В ванной комнате?… В гардеробе?… В кладовке?… Под подоконником?… На вешалке?… В другом месте?».
У Вас, вероятно, будут наблюдаться электрокожные реакции на каждый из пяти вопросов, не смотря на то, что вся ситуация была инсценирована и никакой серьезной угрозы для Вас не представляет. Но Вы знаете, что «вор» спрятал «украденную» сложенную пополам банкноту в кладовке, потому что Вы сами являетесь «вором» и хорошо помните, как сделали это. Поэтому Ваша КГР-реакция на название места «в кладовке», скорее всего, будет больше, чем реакции на названия других мест. Если же Вы «невиновны» в этой краже, все пять названных Вам мест будут для Вас равновероятными, и только случай будет определять величину Вашей КГР-реакции на упоминание «кладовки» – будет ли она наибольшей, наименьшей или где-то в промежутке между этими крайними значениями.
В нашем эксперименте для каждого из двух «преступлений» использовалось по шесть вопросов, каждый из которых содержал несколько вариантов интересующего признака. Некоторые вопросы непосредственно относились к «преступным» действиям, другие касались иных сопутствующих факторов. Например:
Если Вы являетесь «убийцей», то Вы должны были заметить, что в офисе, в котором произошло «убийство», находился необычный предмет. Пожалуйста, повторяйте вслед за мной название предмета. Это был … патефон? … Мольберт художника? … Коробка конфет? … Шахматная доска? … Бейсбольная перчатка?
Для половины вопросов ассистент «Б» не знал правильные ответы вплоть до окончания исследования, поскольку для разных испытуемых предметы в офисе менялись – в одних случаях это был мольберт, в других коробка конфет или бейсбольная перчатка. При обработке результатов обследования мы присваивали «2» балла, если КГР- реакция на правильный признак была наибольшей, «1» балл, если она была второй по величине из использовавшихся пяти альтернативных признаков, и «0» баллов во всех остальных случаях.